Когда соседи – звери
Возрастная рекомендация «для всех-всех-всех от 8 до 80 (и старше)» не лукавит; Алана А. Милна в переходе Заходера играют без сюсюканья, но и без неуместного серьёза. Это универсальная работа – как мультфильмы Фёдора Хитрука; правда, реализма в спектакле больше, и главы из книги выбраны другие.
Декорация – двор многоквартирного дома с, как полагается, спортплощадкой и песочницей; городской романс. Многоэтажка так и напрашивается на инсценировку «Декалога» Кшиштофа Кесьлёвского, возможно, самого великого фильма об обитателях панелек. Но Шерешевский ставит сказку про плюшевого медведя с опилками в голове и его друзей – поросёнка, кролика, тигра, сову, ослика и мальчика (Кристофер Робин на сцене не появляется, лишь его голос доносится с небес, будто он сам Господь Б-г; правда, незлобивый и весёлый).
«Человейник» для зверей – неожиданно, хотя удивляться, право, нечему: во-первых, Шерешевский, каких бы Шекспиров и Чеховых ни ставил, всегда про настоящее и современное.
Во-вторых, звери – Винни (Дмитрий Агафонов) и Пятачок (Марина Зубанова) – сидят-посиживают среди палой осенней листвы будто в этом дворе и родились; в естественной, так сказать, среде обитания. Разновозрастная пара, о чём долго не думаешь, настолько органичны, обаятельны и сыграны друг с другом артисты. Опять же, ведут себя естественно; и естественность – определяющее спектакль слово.
В самом начале пушистый баритон обращается к мальчикам и девочкам, напоминает про мультфильмы, обещает рассказать другие, может быть, подзабытые истории из книжки Милна и начинает с середины – под меланхоличную, в сторону Джанго Рейнхардта, музыку постоянного композитора Шерешевского Ванечки. Родители в обращении не упоминаются и ладно, главное, что мальчикам и девочкам норм:
из тех «Винни Пухов», что стали театральной классикой, новый выглядит самым адекватным посланием к юному человеку.
«Вчера наступило внезапно» Погребничко – хипповая битломанская медитация на коммунистических развалинах; дети допускаются, но взрослым (а сегодня даже очень взрослым) понятнее. «Дом на Пуховой опушке» Праудина – совсем сумрачная версия, где усталые игрушки не спят разве что от безысходности и в отсутствие Кристофера Робина не против уснуть вечным сном. В этом ряду Шерешевский первым ставит нормального Винни Пуха – не теряя смыслов, но и не ударяясь в их искусственное насаждение; всё, что нужно разумное, доброе, вечное есть у Милна. Чтобы оценить фирменные концертные номера – шумелки в живом исполнении Оркестра имени Неправильных Пчёл – необязательно слушать «Битлз».
И характеры прописаны согласно оригиналу; выбирай любой. Пух – ровный пацанчик, немного недотёпа, зато большой добряк – ещё бы,
ест мёд да ложкой;
не чужд написанию стихов – стихам все социально-психологические типажи, кроме самых душных, покорны.
Пятачок – душевный простачок, Кролик (Александр Скрыпников) – напротив, слишком продуманный, дорожит своим авторитетом, за что и расплачивается в четвёртой истории (там, где хотел сбить спесь с Тигры, заблудив его в лесу, а в итоге потерялся и укротился сам). Кенга (Полина Одинцова) – профессиональная мамочка, без нервных срывов переносящая любой детсадовский беспредел своей Крошки Ру (Марина Гусинская). Сова (Арина Нестерова) – эксцентричная Шапокляк, богемная старушка; знакомый – особенно театральному люду – персонаж. Мой всегдашний кумир Тигра (Вадим Соснин) превратился в добродушного боксёра, упивающегося своей силой и внешкой;
идеальный герой – без лишнего ума, чтобы не было горя;
никакого уныния и бесконечный joie de vivre.
Иа-Иа (Вячеслав Платонов) – само собой, эталон депрессии без маниакальных просветлений, но
фантазия Шерешевского находит ему смешную параллель – с самим Сталкером-Кайдановским.
Это не единственная сугубо взрослая придумка Шерешевского и его драматурга-альтер эго Семёна Саксеева, которую все-все-все от восьми пока вряд ли оценят. Винни читает свои стихи с интонациями Бродского; просто бомба – представьте, как это звучит по версии автора «Не выходи из комнаты»: «Когда мне не хватало слов, я добавлял то «Ах», то «Эх», и «Так сказать», и «Будь здоров», и «Ну и ну!», и «Просто смех!». На смешок не слишком восприимчивой к новаторскому стихосложению Кенги мишка обижается словами Кости Треплева; без «Чайки» сегодня что-то вообще никуда (см. текст о свежайших «Петровых в гриппе» Ивана Комарова).
Смех всех поколений вызывают инкорпорированные в текст интернет-мемы – «А я думал, сова» или «Без этой прикормки я дурею».
Но вот сразу после похода в МТЮЗ рассказываю я другу, который в театре появляется нечасто, про спектакль, и он уточняет, мол, получилось не только для детей из-за Сталкера, мемов и т.д.? А я немного теряюсь – ведь нет, «прикормка» с Чеховым – так, забавные виньетки, и без них получилось бы для всех. Хорошие истории, правильные рассказчики.
